Жоанна Вильнев, Мирей Кермуайан. Жиль Вильнев

возбужден: "Я действительно здорово развлекся". Естественно, именно
поэтому спустя столько лет эта гонка является классикой
автомобильного спорта. Комитет безопасности пилотов Гран-при
сделал, тем не менее, несколько маленьких замечаний двум пилотам за
их чрезмерную самонадеянность...
Жиль сохранял холодную голову, как это и должно было быть, но он не
был бесчувственным. Некоторые трагические эпизоды, такие как смерть
двух человек в Японии, которые находились в запретной зоне, его
сильно потрясли: его Ferrari, взлетевшая после столкновения на полной
скорости с другой машиной, не могла их не задеть. Жиль не думал о
себе, хотя он лишь чудом остался невредимым после этого полета, он
думал об этих двух молодых людях, нарушивших правила и погибших
из-за этого.
Каким бы невероятным это не казалось, у Жиля совершенно не было
страха. Он четко осознавал каждое мгновение, как на замедленной
съемке.
Но для меня все было иначе, с каждым новым стартом я все больше
беспокоилась. Окончание его спортивной карьеры было моей самой
большой мечтой. Я не говорила об этом, но он это знал. Это читалось в
моих глазах. Для Жиля отказ от его страсти был вне обсуждения. Он не
мог быть лишен своего кислорода; этот человек мог пилотировать днем
и ночью, если бы его организм позволял ему это. Необходимо сказать,
что этот человек был феноменом в медицинском плане: его сердечный
ритм в спокойном состоянии равнялся 58 ударам в минуту. Он обладал
мускулатурой естественно развитой долгими часами, проведенными в
своих машинах с рулем без усилителя и тяжелыми педалями, что
требовало большого напряжения. Он также работал над улучшением
периферического зрения (которое и так было исключительным) при
помощи специальных упражнений. Жиль в пылу гонки замечал все, что
происходило на обочинах трассы. Он поразил этим многих,
прокомментировав поведение одного зрителя, который во время одного
из кругов, когда Жиль немного задел бордюр, отпрыгнул назад.